Сон, увиденный ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ ИСТОРИИ О ПАОЛО И ФРАНЧЕСКЕ У ДАНТЕ
Как взмыл Гермес, почуяв легкость в теле,
Лишь только Аргус, сломлен, опочил,
Так мой бродяжий дух игрой свирели
Околдовал, измучил, приручил
Вселенную — стоокого дракона —
И бросился, пока громада спит,
Не к чистой Иде в белизне бездонной,
Не к роще, где в тоске бродил Кронид, —
К второму кругу горестного ада,
Где скорченных любовников несет
Крутящий смерч, сечет лавина града
И хлещет вечный дождь. Как горек рот,
О, как прекрасен лик оледенелый
Той, что со мной в кромешной тьме летела!

Джон Китс (Перевод А.Парина)

Спенсеровы строфы, ПОСВЯЩЕННЫЕ ЧАРЛЬЗУ АРМИТИДЖУ БРАУНУ
I
Печальный, неулыбчивый и хмурый,
На редкость худосочен и лохмат,
Напоминал колючей шевелюрой
Чертополох, когда в наш летний сад
Зефиры легкокрылые летят.
На бороду там не было намека.
Густых морщин бесчисленный отряд
Чело его не бороздил жестоко.
Он был красив, как шаль, что привезли с Востока.
II
Не пил он пива и не пил вина,
Не ел он рыбы и не ел он птицы.
Была ему подливка не нужна,
И не были нужны ему девицы.
Спешил он от мужланов удалиться,
Чураясь недвусмысленных забав.
Душою пилигрима лишь водицы
Алкал он страстно, тело напитав
Одним лишь воздухом густых лесных дубрав.
III
В жаргоне городском не разбирался
И ни аза не смыслил в воровском.
Ни «Старым Томом» он не пробавлялся,
Ни джином, ни вином, ни коньяком.
Не получал от стража кулаком
И не присматривался он к девчонкам,
К евреечкам, что бегали кругом,
В особенности к их лодыжкам тонким,
И не прислушивался к каблучкам их звонким.

Джон Китс (Перевод Е.Фельдмана)

О Спенсер! Обожатель твой лесник,
Пройдя твой лес, вчера с улыбкой милой
Просил, чтоб я, твоей подвигнут силой,
Впредь очищал английский мой язык.

Сказитель эльфов! Кто ж из нас достиг —
Из нас, живущих средь зимы постылой, —
Таких высот, как Феб золотокрылый,
Чтоб разливать веселье утра вмиг?

Кто может без упорного труда
Живить, как ты, свои произведенья?
Цветок из почвы долго пьет всегда,
Пока придет пора его цветенья.

Явись весной: из кожи буду лезть,
Ему на радость, а тебе на честь.

Джон Китс (Перевод — В. В. Левика)

I
Ты говоришь «люблю», но твой
Ответ звучит столь отрешенно,
Как будто молится душа
В вечерних переливах звона.
Люби всей сутью!
II
Ты говоришь «люблю», — твое
С зарей сентябрьской сердце схоже.
Быть может, Купидон велел
Поститься в честь его построже?
Люби всей сутью!
III
Ты говоришь «люблю», — уста
Утех не обещают вскоре, —
Так изумительный коралл
Таит в себе ревниво море.
Люби всей сутью!
IV
Ты говоришь «люблю», — зачем
Столь робки рук твоих касанья!
Так в статуе не дрогнет жизнь
В ответ на жаркие лобзанья.
Люби всей сутью!
V
Речами, полными огня,
Улыбкой в жаркой благостыни,
Взываю, уврачуй меня
И в сердце заточи отныне!
Люби всей сутью!

Джон Китс (Перевод О.Кольцовой)

О деревцо нагое,
Ты в ледяном плену
И радостном покое
Не вспомянешь весну;
Тебя ни хлад, ни слякоть
Не приневолят плакать,
И тонких веток мякоть
Они не повредят.
Родник, журчащий сонно,
Ты в декабре седом
О взоре Аполлона
Не вспомнишь подо льдом, —
Забывши дни отваги,
В хрустальном саркофаге
Почиют капли влаги,
Не злясь на зимний хлад.
Как было бы приятно
Порвать с минувшим связь,
Но можно ль жить, превратной
Судьбой не тяготясь?
Как, встретивши невзгоду,
Не злиться на природу,
Не рваться на свободу —
Стихи не говорят.

Джон Китс (Перевод Е.Витковского)

Прожившему так мало бренных лет,
Мне довелось на час занять собою
Часть комнаты, где славы ждал поэт,
Не знавший, чем расплатится с судьбою.

Ячменный сок волнует кровь мою.
Кружится голова моя от хмеля.
Я счастлив, что с великой тенью пью,
Ошеломлен, своей достигнув цели.

И все же, как подарок, мне дано
Твой дом измерить мерными шагами
И вдруг увидеть, приоткрыв окно,
Твой милый мир с холмами и лугами.

Ах, улыбнись! Ведь это же и есть
Земная слава и земная честь!

Джон Китс (Перевод — С. Я. Маршака)

О, поэтов души, где бы
Ни дало Элизий небо,
Лучшей не найти наверно,
Чем Русалочья Таверна!
Было ль где хмельней дано
Вам Канарское вино?
Райский плод не слаще, нет,
Чем олений мой паштет!
Как он сделан, словно тут
Сам пирует Робин Гуд.
С Мэриан, своей подружкой,
Пьет из рога, пьет из кружки.

Но пропала без следа
Вывеска моя — куда?
Астролог старик пропажу
Отыскал, вписавши даже
На пергамент свой рассказ
Что он видел славных вас
Под моей средь звезд призывной
Вывеской, напиток дивный
Распивающих со смаком
Где-то там за Зодиаком.

О, поэтов души, где бы
Ни дало Элизий небо,
Лучшей не найти наверно,
Чем Русалочья Таверна!

Джон Китс (Перевод — М. А. Зенкевич)

В тиши, неслышимый, незримый,
Я ускользнул из рук любимой,
Бессильных в томности серебряного сна.
Кто скажет, зная их касанье,
Когда безумней обаянье:
Когда она жестока иль нежна?

Как влажен взгляд!
Как ласково уста манят,
Чаруя тонкий слух воображенья!
О, только тот ценить готов
Покой и зрелость нежных слов,
Кто любит без цепей, без пресыщенья.

Их звук, их сладостный закон, —
Как надо мною властен он!
Счастливый этот день рожден для ласки.
Вдали от суеты земной
Я знаю, небо надо мной
Заря оденет в солнечные краски.

Джон Китс (Перевод — В. В. Левика)

Здесь незаметно бегут вечера.
Налево гора,
Направо гора,
Река и речной песок.
Можно сесть
И со сливками съесть
Теплого хлеба кусок.
Один ручей
И другой ручей
Вращают колеса храбро.
В ручье лосось,
Чем пришлось,
Откармливает жабры.
Здесь дикий бор
И великий простор
Для охоты, пастьбы и порубки,
И у всех дорог
Золотистый дрок
Цепляется за юбки.
Бор высок,
В бору голосок
Нежно зовет кого-то;
А в поздний час
Веселье и пляс
На ровном лужке у болота.
Куда ни взгляни,
Кусты да плетни,
Дроздам недурная квартира.
Осиный дом —
В обрыве крутом,
Чтоб не было слишком сыро.
Ах и ах!
Маргаритки во рвах!
Примул раскрылись кубки!
Тронешь бутон,
И навстречу он
Протягивает губки.
Я даром отдам
Всех лондонских дам
И критиков-сморчков,
Чтобы здесь на лугу
Валяться в стогу
И вспугивать пестрых сверчков.

Джон Китс (Перевод Игн.Ивановского)

Как мне из глаз изгнать твой лик?
Воспоминанье
Стереть, о королева! Вновь — в изгнанье?
А только час тому назад велик
Я был… Коснись истории! Скажи,
Любимая, возможна ли свобода,
Когда убита и любовь, и ода?
Я честно повторяю: прикажи
Связать меня, скрутить в бараний рог,
Свобода — мой единственный порок:
И, как бы ни устроились дела,
Мне муза даст волшебные крыла,
Она всегда готова взмыть в зенит,
Когда беда хозяину грозит.
Убога мыслью, но, по мне, душа
Ее куда, как чудо, хороша, —
Прекрасна! Так с чего одной из птиц
Над океаном камнем падать ниц?
Как мне суметь
Опять взлететь
Своим изломанным пером туда, где гром,
И вновь, и вновь
Нагнать забытую любовь,
За боль воздать теплом, добром?
Глотнуть винца? Но это вульгаризм,
И ересь отвергает организм,
Есть все-таки законный путь любви, —
Нет, — и вино сейчас не про меня;
Полным-полно забот,
Лети же бессознательно вперед, —
Быть может, встретит там покой, маня?
Обрыдла ненавистная земля,
Что не щадит моих друзей, деля
На чистых и нечистых, на святых
И монстров; вот такой уж выпал край,
Где вырос я и тщетно жаждал рай;
Не помогли друиды; и ветра
Нам продубили кожу; как кора
Она, пока студеная пора;
Дриаду напугала б темнота
Сплошного леса, чья душа пуста;
Ни птичьих песен, ни цветочных вьюг,
Природа шиворот-навыворот вокруг.
Вернись же, солнечный волшебный день,
Разрушь, развей же дьявольскую тень!
Свершилось — новый бесконечный свет
Принес моей возлюбленной привет!
О, наконец-то можно отдохнуть,
Душе открылся предстоящий путь!
Позволь тебя в объятья заключить
И нежность чувств неспешно перелить!
Позволь твое дыхание вобрать
И каждым волоском его впитать, —
О, сладостная боль!
Коснуться губ позволь!
Достаточно! Достаточно! Вполне,
В мечтах с тобой так полнокровно мне!

Джон Китс (Перевод В.Широкова)