Ваши пальцы
Ваши пальцы пахнут ладаном, А в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо нам, Никого теперь не жаль.
И когда Весенней Вестницей Вы пойдете в синий край, Сам Господь по белой лестнице Поведет Вас в светлый рай.
Тихо шепчет дьякон седенький, За поклоном бьет поклон И метет бородкой реденькой Вековую пыль с икон.
Александр Вертинский 1916
Ворчливая песенка
Тяжело таким, как я, «отсталым папам»: Подрастают дочки и сынки, И уже нас прибирают к лапам Эти юные большевики!
Вот, допустим, выскажешь суждение. Может, ты всю жизнь над ним потел. Им- смешно. У них другое мнение. «Ты, отец, ужасно устарел».
Виноват! Я — в ногу… А одышка — Это, так сказать, уже не в счет. Не могу ж я, черт возьми, вприпрыжку Забегать на двести лет вперед!
Ну, конечно, спорить бесполезно. Отвечать им тоже ни к чему… Но упрямо, кротко и любезно Можно научить их кой-чему.
Научить хотя б не зазнаваться И своих отцов не презирать, Как-то с нашим возрастом считаться, Как-то все же «старших» уважать.
Их послушать- так они «большие», Могут целым миром управлять! Впрочем, замыслы у них такие, Что, конечно, трудно возражать.
Ну и надо, в общем, соглашаться, Отходить в сторонку и молчать, Как-то с этим возрастом считаться, Как-то этих «младших» уважать.
И боюсь я, что придется «папам» Уступить насиженный престол, Все отдать бесцеремонным лапам И пойти учиться… в комсомол!
Александр Вертинский 1955
Все, что осталось
Это все, что от Вас осталось,- Пачка писем и прядь волос. Только сердце немного сжалось, В нем уже не осталось слез.
Вот в субботу куплю собаку, Буду петь по ночам псалом, Закажу себе туфли к фраку… Ничего. Как-нибудь проживем.
Все окончилось так нормально, Так логичен и прост конец: Вы сказали, что нынче в спальню Не приносят с собой сердец.
Александр Вертинский 1918
Дансинг-гёрл
Это бред. Это сон. Это снится… Это прошлого сладкий дурман. Это Юности Белая Птица, Улетевшая в серый туман…
Вы в гимназии. Церковь. Суббота. Хор так звонко, весенне поет… Вы уже влюблены, и кого-то Ваше сердце взволнованно ждет.
И когда золотые лампады Кто-то гасит усталой рукой, От высокой церковной ограды Он один провожает домой.
И весной и любовью волнуем, Ваши руки холодные жмет. О, как сладко отдать поцелуям Свой застенчивый девичий рот!
А потом у разлапистой ели, Убежав с бокового крыльца, С ним качаться в саду на качели — Без конца, без конца, без конца…
Это бред! Это сон! Это снится! Это юности сладкий обман! Это лучшая в книге страница, Начинавшая жизни роман!
Дни бегут все быстрей и короче, И уже в кабаках пятый год С иностранцами целые ночи Вы танцуете пьяный фокстрот.
Беспокойные жадные руки И насмешка презрительных губ, А оркестром раздавлены,- звуки Выползают, как змеи, из труб.
В барабан свое сердце засунуть — Пусть его растерзает фокстрот! О, как бешено хочется плюнуть В этот нагло смеющийся рот!
И под дикий напев людоедов, С деревянною маской лица, Вы качаетесь в ритме соседа Без конца, без конца, без конца…
Это бред! Это сон! Это снится! Это чей-то жестокий обман! Это Вам подменили страницы И испортили нежный роман!
Александр Вертинский 1937
Девочка с капризами
Мы читаем Шницлера. Бредим мы маркизами. Осень мы проводим с мамой в Туапсе. Девочка с привычками, девочка с капризами, Девочка не «как-нибудь», а не так, как все.
Мы никем не поняты и разочарованы. Нас считают маленькой и теснят во всем. И хотя мы мамою не очень избалованы, Все же мы умеем поставить на своем.
Из-за нас страдают здесь очень-очень многие. Летом в Евпатории был такой момент, Что Володя Кустиков принял грамм цикория. Правда, он в гимназии, но почти студент.
Платьица короткие вызывают страстные Споры до истерики с бонной и мама. Эти бонны кроткие- сволочи ужасные. Нет от них спасения. Хуже, чем чума!
Вечно неприятности. Не дают возможности, Заставляют волосы распускать, как хвост. Что это, от глупости иль от осторожности? А кузен Сереженька все острит, прохвост!
Он и бонна рыжая целый день сопутствуют. Ходишь, как по ниточке,- воробей в плену!.. Девочка с капризами, я Вам так сочувствую. Вашу жизнь тяжелую я один пойму!
Александр Вертинский
Детский городок
Строили дети город новый Из морских голубых камней. Догорал над ними закат лиловый, Замирал в лесу соловей.
И один сказал: «Мы тут вал нароем, Никого не допустим к нам — Ни людей, ни зверей, и дома построим Мы для тех, кто без пап и мам!
А другой ответил: «Нас очень много, Этот город нам будет мал. А давайте мы лучше попросим Бога, Чтобы он нас к себе забрал.
Мы из солнца костер разведем над небом, Будем шапкой луну тушить И Большую Медведицу черным хлебом Будем мы по ночам кормить.
Там есть ангелы. Вроде как люди, но- птицы. Пусть они нас научат летать…» «А ты знаешь, что там надо много молиться, А когда же мы будем играть?»
Это третий сказал. И добавил строго: «Этим ангелам я не рад. Вот они мне уже оторвали ногу — Бомбу бросили с неба в ребят…»
Они замолчали. Умолк в печали, Захлебнувшись от слез соловей. И, шипя как змеи, волны смывали Недостроенный город детей…
Александр Вертинский 1946
Джимми
Я зная, Джимми, Вы б хотели быть пиратом, Но в наше время это невозможно. Вам хочется командовать фрегатом, Носить ботфорты, плащ, кольцо с агатом, Вам жизни хочется отважной и тревожной.
Вам хочется бродить по океанам И грабить шхуны, бриги и фелуки, Подставить грудь ветрам и ураганам, Стать знаменитым черным капитаном И на борту стоять, скрестивши гордо руки…
Но, к сожалению… Вы мальчик при буфете На мирном пароходе «Гватемале». На триста лет мы с Вами опоздали, И сказок больше нет на этом скучном свете.
Вас обижает мэтр за допитый коктейль, Бьет повар за пропавшие бисквиты. Что эти мелочи, когда мечты разбиты, Когда в двенадцать лет уже в глазах печаль!
Я знаю, Джимми, если б были Вы пиратом, Вы б их повесили однажды на рассвете На первой мочте Вашего фрегата… Но вот звонок, и Вас зовут куда-то… Прощайте, Джимми, — сказок нет на свете!
Александр Вертинский 1934 Средиземное море, пароход «Теофиль Готье»
Дни бегут
Сколько вычурных поз, Сколько сломанных роз, Сколько мук, и проклятий, и слез!
Как сияют венцы! Как банальны концы! Как мы все в наших чувствах глупцы!
А любовь — это яд. А любовь — это ад, Где сердца наши вечно горят.
Но дни бегут, Как уходит весной вода, Дни бегут, Унося за собой года.
Время лечит людей, И от всех этих дней Остается тоска одна, И со мною всегда она.
Но зато, разлюбя, Столько чувств загубя, Как потом мы жалеем себя!
Как нам стыдно за ложь, За сердечную дрожь, И какой носим в сердце мы нож!
Никому не понять, Никому не сказать, Остается застыть и молчать.
А… дни бегут, Как уходит весной вода, Дни бегут, Унося за собой года.
Время лечит людей, И от всех этих дней Остается тоска одна, И со мною всегда она…
Александр Вертинский 1932
Доченьки
У меня завелись ангелята, Завелись среди белого дня! Все, над чем я смеялся когда-то, Все теперь восхищает меня! Жил я шумно и весело — каюсь, Но жена все к рукам прибрала. Совершенно со мной не считаясь, Мне двух дочек она родила.
Я был против. Начнутся пеленки… Для чего свою жизнь осложнять? Но залезли мне в сердце девчонки, Как котята в чужую кровать! И теперь, с новым смыслом и целью Я, как птица, гнездо свое вью И порою над их колыбелью Сам себе удивленно пою:
«Доченьки, доченьки, доченьки мои! Где ж вы, мои ноченьки, где вы, соловьи?» Вырастут доченьки, доченьки мои… Будут у них ноченьки, будут соловьи!
Много русского солнца и света Будет в жизни дочурок моих. И, что самое главное, это То, что Родина будет у них! Будет дом. Будет много игрушек, Мы на елку повесим звезду… Я каких-нибудь добрых старушек Специально для них заведу!
Чтобы песни им русские пели, Чтобы сказки ночами плели, Чтобы тихо года шелестели, Чтобы детства забыть не могли! Правда, я постарею немного, Но душой буду юн как они! И просить буду доброго Бога, Чтоб продлил мои грешные дни!
Вырастут доченьки, доченьки мои… Будут у них ноченьки, будут соловьи! А закроют доченьки оченьки мои — Мне споют на кладбище те же соловьи.
Александр Вертинский 1945
Дым без огня
Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки. Я не верю, что в эту страну забредет Рождество. По утрам мой комичный маэстро так печально играет на скрипке И в снегах голубых за окном мне поет Божество!
Мне когда-то хотелось иметь золотого ребенка, А теперь я мечтаю уйти в монастырь, постареть И молиться у старых притворов печально и тонко Или, может, совсем не молиться, а эти же песенки петь!
Все бывает не так, как мечтаешь под лунные звуки. Всем понятно, что я никуда не уйду, что сейчас у меня Есть обиды, долги, есть собака, любовница, муки И что все это — так… пустяки… просто дым без огня!
Александр Вертинский 1916 Крым, Ялта